приехать не в субботу, а на следующей неделе? Из-за всех этих хлопот у меня будет совсем мало времени.
Как видишь, ручка у меня по-прежнему капризничает, так что чистописание хромает, уж прости.
Сегодня я с тобой согласна: жизнь стоит того, чтобы ее прожить.
Целую,
Анни
Ивто, 30–10–57
Мари-Клод, дорогая,
Ты не представляешь, как я была счастлива встретиться с тобой в субботу, когда ты приехала к нам в Ивто. Мы не виделись ровно четыре месяца. Возможно, придет время, когда мы совсем перестанем видеться — лет через пять или, может, шесть. Забавно представлять, что когда-то мы станем взрослыми дамами. А еще я вспоминаю день, когда мы познакомились. Я церемонно с тобой поздоровалась: «Добрый день, мадемуазель». Клянусь, тогда я и подумать не могла, что год спустя мы станем близкими подругами. Да и ты тоже не подозревала, правда? У тебя тогда была смешная короткая стрижка — волосы торчали во все стороны. И форменное платье ты носила без пояса, а вот я в то время была этакой конформисткой и недотепой. От всего сердца, от всей души благодарю тебя за книгу, которую ты мне купила. Вот бы ты еще ее подписала… Нет, ты не можешь представить, как я была счастлива. Для меня «Через месяц, через год» имеет двойную ценность: во-первых, литературную, но главное — это знак нашей дружбы. «Через месяц, через год» понравилась мне больше, чем «Смутная улыбка», потому что Люк не вызывает у меня ни малейшего сочувствия (не люблю сорокалетних обольстителей).
Как по мне, в последней книге Франсуазы Саган слишком много персонажей, но до чего же хороша концовка! И несколько просто изумительных сцен (когда Жозе и Бернар сидят на скамейке в парке и понимают, что не любят друг друга). Как же тебе везет, ты можешь читать вволю! Мне вот еле-еле хватает времени тебе писать, а уж читать я почти совсем не успеваю. В школе уже начались сочинения. Кошмар! На каждом уроке что-нибудь пишем! Как только садимся, Мора оглушительно вопит: «Вопрос первый!» Где мой десятый класс? Монашка еще хуже, чем в прошлом году: представь, она дала-таки свои обеты! А я вот дала обет делать только то, что решу сама. Есть разница.
Одиль не повезло. Почтенная Сестра узнала о ее отношениях с Жаном и рассказала ее матери, которая, разумеется, требует, чтобы Одиль с ним порвала. Одиль плачет уже целую неделю, потому что не хочет уступать родителям. Она однолюбка. Наверное, это прекрасно, но не мне ее учить: она хочет дождаться двадцати одного года и уехать со своим избранником, но прежде окончить школу, а для этого надо до выпускных дожить. У меня такое подозрение, что бедняге-жениху придется ждать несколько дольше. Что ж, доводы сердца уму недоступны, как говорил Паскаль. Ты, кажется, любишь Паскаля?
У твоего младшего брата, должно быть, всё еще нет занятий? Школа Бобе закрыта, но пансион работает, хотя половина учеников болеют гриппом. Что еще тебе рассказать? Вроде бы больше ничего интересного. Письмо вышло не слишком веселое, раньше они (мои письма), кажется, были интереснее. А что ты хочешь? Гений живет лишь век, потом он вырождается — это цитата из Вольтера, чья знаменитая фотография в мохнатой шапке и с расставленными ногами напоминает мне о тебе, ведь это ты ее вырезала. Нет-нет, я ни в коем случае не намекаю на физическое сходство между тобой и Вольтером. Еще чего! Но я начинаю писать невнятно, и это забавно, ведь аббат Шу[тарден] ставит мне более высокие оценки, чем почтенная сестра. Месть — утеха богов. И моя. Не подхвати там грипп и наслаждайся молодостью, она летит так быстро.
С сердечным приветом,
Анни
18 июля 1958-го
Мари-Клод, дорогая,
Я очень рада, что ты окончательно поправилась. Но каникулы у тебя будут не слишком веселые — ты, наверное, с грустью вспоминаешь каникулы 57-го, ожерелья из печенья, всяких Роже и Филиппов… Но год на год не приходится, один веселый, другой скучный — ничего, следующим летом повеселишься за оба сразу! Ты, конечно, думаешь, что мне легко говорить, это же не мне предстоят такие каникулы… Согласна. Я и правда рада, что еду в лагерь в С., хотя и заранее волнуюсь. А главное — я не проходила стажировку. Правда Одиль одолжила мне одну книжку, свою тетрадь с конспектами и список игр, но полноценной подготовки это не заменяет. Я обязательно навещу тебя в понедельник, 28 июля, а потом и ты ко мне приезжай. Если согласна, можешь не отвечать, хотя я, конечно, буду очень рада получить от тебя письмо.
Неудивительно, что мы не увиделись в Руане в день экзаменов: к трем часам Мора уже 45 минут как увезла всех в Лицей Корнель. Мне надо было не туда, а в лицей Жанны д’Арк, но уехать пришлось вместе с остальными. Каждый раз, когда я приезжала туда на четверть часа раньше и оказывалась совсем одна среди толпы мальчишек, в сущем бедламе, то была просто на грани истерики. До 14 августа я буду в Ивто. С 1-го по 14-е собираюсь пересечься с парой парней — пока это просто знакомые, но, возможно, что-то перерастет во флирт. Да ну тебя! Так и слышу: ты говоришь, что я влюблена в Пьера. Нет, нет, нет, сто тысяч раз нет! Он мне напоминает Жака из «Через месяц, через год». Только тоньше и романтичнее. Занятно изучать мужской характер. Я ему больше почти не пишу, а в последний раз взяла тон посладострастнее и припомнила пару эпизодов, от которых его девственная кровь наверняка забурлила… Ну а я вот совершенно равнодушна. Пусть его кровь хоть бурлит, хоть побулькивает — я буду смотреть на это глазами херувима и с улыбкой серафима. Как сказал де Виньи: «Ведь женщина всегда останется Далилой» [9]. И был прав: я становлюсь жестокой и порочной — невинная порочность, вот, — но, если не ошибаюсь, ты ведь тоже такая, и это утешает.
До скорого, твоя
Анни
Ивто, 27–12–58
Darling,
Ты, наверное, догадываешься, зачем я тебе пишу: с 30 декабря по 6 января в «Норманди» будут идти «Обманщики». Пойдешь со мной? Если да, то как насчет вторника, 30 декабря, или 2 января? Как я ни старалась, приехать к тебе не получится: маме нужна моя помощь по утрам, папа ведь в больнице, состояние удовлетворительное. Конечно, ехать в Руан одной тебе будет скучновато, так что поступай как тебе лучше. Просто отправь мне открытку или письмо (вдруг сподобишься!) и скажи, что́
